 |
|
|
| Приветствую Вас, Гость · RSS |
19.05.2024, 04:34 |
|
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
Глава V
ЗАВОЕВАНИЕ ВОСТОЧНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ
ГОРДИЕВ УЗЕЛ
После того как операция в Памфилии завершилась, армия Александра должна была присоединиться к войскам, находившимся в Центральной Малой Азии. Путь лежал через земли диких писидийцев.
Эта горная страна никогда никому не подчинялась, даже персидскому царю. Сейчас для ее усмирения не оставалось времени. Этим впоследствии должны были Заняться сатрапы. Александр быстро, насколько позволяли условия, продвигался по территории писидийцев. Мимо Термесса он прошел, прибегнув к военной хитрости, благодаря тому что царю удалось заключить мирное соглашение с жителями города Селг, враждовавшими с Термессом. Под Сагаласом он дал сражение и, выиграв его, захватил город. Армия Александра шла по тающему снегу, под дождем, зачастую без дороги, по затопленным талой водой долинам; она благополучно миновала земли писидийцев и без боя захватила Келены, столицу Великой Фригии. Персидский сатрап, управляющий городом, бежал, но в крепости еще оставался гарнизон карийцев и греческих наемников. Они, наверное, сдались бы, но не прошло и двух месяцев, как здесь появились персы, снявшие блокаду с города: Александр, для которого важнее всего было своевременно встретиться в Гордии с остальным войском, повел себя совсем не героически и по требованию персов снял блокаду. Он назначил сатрапом Антигона, брата своего школьного товарища Марсия, предоставив этому прекрасному организатору урегулировать все дела в Великой Фригии. После десятидневного отдыха войско двинулось в путь.
Поход был необременительным. Без боя проходили огромные территории, целые провинции. Персы повсюду отступали. Наконец после многонедельных ежедневных переходов армия пришла в Гордий. Одновременно сюда прибыло войско Пармениона, оставившее свои зимние квартиры в Великой Фригия. Его маршрут нам неизвестен. Последними пришли отпускники из Европы с новым пополнением из Македонии и греческими всадниками. Для формирования гарнизонов в завоеванных землях царю нужно было много греческих наемников. Но у его вербовщиков не хватало денег, чтобы привлечь в армию достаточное число воинов. В то же время персидский царь предлагал наемникам более высокую плату. Правда, македоняне выжимали из Памфилии и Фригии значительные суммы, но все они шли на войну с Мемноном.
С Эгейского моря поступали очень тревожные известия: противник в самом скором времени собирается напасть на Элладу и область проливов. Если же Мемнону удастся захватить проливы, то Александр окажется отрезанным от Македонии. Нужно было создавать флот. Поэтому из Гордия царь посылает к Геллеспонту Гегелоха и Амфотера, выдав им 350 талантов для создания эскадры. Кроме того, он послал 600 талантов Антипатру и в Грецию для организации защиты на море. Ему необходимо было обезопасить свой тыл.
Теперь вернемся в славный город Гордий, откуда Александр отдавал свои распоряжения. Гордий часто упоминается в греческих легендах. Эта древняя столица Фригии непосредственно связана с историей македонян. Достаточно вспомнить легенды о том, что предки фригийцев до их переселения в Малую Азию (между 1200 и 800 гг. до н. э.) жили в Македонии, здесь уже в исторические времена обнаруживали следы бригов * . Характерно также, что место действия сказания о царе Мидасе связывают с Македонским Бермионом (именно здесь цвели знаменитые розы в «саду Мидаса»),
В Малой Азии Гордий считался резиденцией всех фригийских царей, носивших имена либо Гордий, либо Мидас, где они благополучно правили после переселения. Известно, что расцвет этого государства приходится на VIII в.— время успешного царствования одного из Мидасов, захватившего ассирийскую территорию вплоть до Евфрата и приносившего посвятительные дары даже в Дельфы. Этот царь гордился своей древней боевой колесницей.
Центральное положение между Западом и Востоком позволяло фригийцам считать свою страну центром земли. Это оказало влияние на древнеионийскую географию и послужило причиной всевозможных заблуждений и ошибок.
Правда, киммерийцы вскоре положили конец процветанию Фригии. Однако город Гордий отстроился, и в городской крепости продолжала сохраняться древняя царская колесница. Ее поводья были завязаны так хитро, что никто не мог развязать узел. А ведь существовало предание, что царем этой страны станет тот, кто сумеет развязать узел.
В связи с этим возникла еще одна легенда об Александре. Когда он узнал о колеснице, то захотел ее увидеть, а увидев — развязать узел. Но узел не развязывался, и он применил силу. Это сделало Александра как бы наследником фригийских царей. Теперь он мог чувствовать себя их законным преемником.
Этот эпизод очень подходил для пера Каллисфена. Но грек изменил рассказ. У него речь пошла не о Фригийском царстве, мало интересовавшем его читателей. Согласно Каллисфену, пророчество относилось не к Фригии, а ко всей Азии. Он придал эпизоду более драматическое звучание: царь у него разрубил узел мечом. Рассказу предшествовала прелестная легенда о сказочном Гордии, которую Каллисфен слышал от фригийцев.
Большинство историков передавали легенду, придерживаясь версии Каллисфена. Птолемею она показалась вообще не стоящей внимания, и он не упомянул о ней. Аристобул, наоборот, полагает, что об этом стоит рассказать. Но, повествуя о событии, он отказывается от драматических приемов: царь у него не разрубил узел мечом, а просто вынул заклепку из хомута. Его, как технически образованного человека, больше устраивал именно такой способ.
Таковы источники. К сожалению, они не дают однозначного ответа, какой из вариантов верен. Кто-то из двоих — либо Каллисфен, либо Аристобул — фантазировал. А сам царь? Как он вышел из этого положения — по вдохновению или хитростью? Этого мы никогда не узнаем. Нам больше нравится версия с мечом. Если же царь, действительно нашел простой способ распустить узел, вынув заклепку, то гениально простое решение, навсегда прославившее гордиев узел, принадлежит Каллисфену. Некоторые считают, что именно эпизод в Гордии пробудил в царе мысль о мировом господстве. Как будто Александру нужен был для этого столь незначительный повод!
С Запада к Киликийским воротам вели два пути, пересекавшие Малую Азию: южный шел от Сард через Керамон Агору * или через Келены в Иконий и Тиаяу (по этой дороге однажды уже проходил Кир Младший); северный сохранился еще от хеттов, фригийцев и мидян. Это был окольный путь через Гордий и Анкиру к центру бывшего Хеттского государства (позднее — Птерия), а затем через. Мазаку в Армению и Месопотамию или через Тиану к горам Тавра. Между обоими путями лежали мертвые солончаковые степи Центральной Анатолии (см. карту № 2).
Может показаться странным, что Александр, выйдя из Келен, избрал северный путь. Ведь он был в два раза длиннее южного. Но не следует забывать о том, что выход в Эгеиду был для него закрыт войсками Мемнона и связь с Македонией осуществлялась только через Геллеспонт. Поэтому Александру проще было идти северным путем. Кроме того, здесь облегчалось снабжение войска. Позднее, когда открылся выход к Эгейскому морю и стали поступать пополнения наемников из Лидии и Карий, начали пользоваться и южным путем. (Антигон наладил по нему сообщение из Великой Фригии.)
Итак, Александр выступил в Анкиру. Здесь ему покорилась соседняя Пафлагония. Царь присоединил ее к Геллеспонтской Фригии, ибо она еще при персах входила в эту сатрапию, пользуясь при этом известной свободой. Александр освободил Пафлагонию от налогов и отказался от какого-либо вмешательства в ее дела.
Основываясь на новых исследованиях, я допускаю, что был более краткий путь из Анкиры, по которому можно было попасть в Тиану, не переправляясь через Галис. По левому берегу Галиса шла плодородная, густозаселенная полоса, облегчавшая снабжение македонского войска. Здесь, по-видимому, проходила дорога. Возможно, Александр действительно пошел по этому более короткому пути. Он оставил слева утопавшую в облаках вершину могучего Аргея [17] и быстро продвигался на юг, пока не показался мощный хребет Тавра и войска не подошли к Киликийским воротам, за которыми находились Киликия и Финикия, персидский царь и персидское войско. Всем было ясно, что здесь будет решаться судьба мира.
Можно было предположить, что Александр примет все меры, чтобы пополнить свою армию за счет завоеванных областей в долине Галиса. Но ничего подобного не произошло. Правда, он назначил в эти области правителя, но не македонянина и не грека, а какого-то местного жителя, не исключено, что даже перса. Нам также неизвестно, оставил ли царь в этих областях гарнизоны и обложил ли их налогами. Как в Писидии и Пафлагонии, так теперь в Каппадокии Александр стремился избегать возможных конфликтов и экономил силы. Он не хотел ослаблять свои войска и, завоевывая симпатии местных жителей, щедро предоставлял им различные льготы. Он терпел местные, практически совершенно независимые власти, поскольку они хоть в какой-то мере обеспечивали безопасное продвижение его войск. Поэтому Восточная Малая Азия выпадала из организационной системы империи, и этот изъян не удалось ликвидировать даже при диадохах, вплоть до самого римского периода. Каппадокия всегда оставалась чужеродным телом в системе эллинистических государств.
ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ ПЛАНЫ ПЕРСОВ
Теперь отправимся в лагерь к персидскому царю и постараемся понять его поступки [18].
Как видно из предыдущих разделов, во всех битвах, начиная от Граника и кончая Галикарнасом, македонские всадники, крестьянская фаланга, приемы осады города и сам Александр как полководец превзошли персов. Последние видели спасение в морском флоте. Мемнон захватил инициативу, отправил свою семью в залог верности к персидскому царю и получил от него неограниченную свободу действий. До сих пор придерживавшийся восточной ориентации, Дарий понял дух времени, назначил Мемнона главнокомандующим [19]. После поражения своих всадников он принял его план: отступать, не оказывая сопротивления македонянам, и тем самым создавать вокруг их армии пустоту. Тем временем при помощи прибывшего в Эгейское море флота следовало захватить острова, на деньги персов навербовать наемников, перенести военные действия в проливы и на территорию Греции, а может быть, даже напасть на Македонию, заставив Александра повернуть назад. Таким образом, Дарий противопоставил разрушительному, угрожающему всему миру демоническому гению македонского царя хитрый, смелый, находчивый гений грека. Ни сам он, ни его окружение на это не были способны. Все дело обороны Дарий предоставил Мемнону. Персидские вельможи в этой войне оказались бессильны. Дарий вынужден был поэтому принять столь трудное для него, но именно поэтому гениальное решение.
Весна 333 г. до н. э. приносила Мемнону успех за успехом. Его флот безраздельно владел Эгейским морем. Он захватил Хиос и большинство городов на острове Лесбос. Его корабли хозяйничали по всему морю до самого побережья Македонии. Персидское золото привлекало новых наемников. В пользу Персии начали склоняться жители Кикладских островов и материка, в переговоры с персами вступила Спарта; Афины тоже послали к персидскому царю своих гонцов. А когда Македония несколько необдуманно воспрепятствовала греческому судоходству в Геллеспонте, «нейтральные» Афины пригрозили послать туда сто кораблей из своего могучего флота. Этого оказалось достаточно, чтобы пролив снова был освобожден (см. карту «No 3).
Неудивительно, что находившийся в Великой Фригии Александр, узнав об успехах Мемнона, был крайне озабочен. Но удача снова вернулась к нему: в мае, во время успешной осады Митилен, Мемнон умер. С его смертью Дарий лишился лучшего помощника; теперь все его надежды рухнули. План Мемнона нападать на врага с тыла, действуя при этом быстрее неприятеля, был по плечу только самому Мемнону или же полководцу, равному ему. Для персидского царя смерть Мемнона оказалась, таким ударом, что он не мог долго оправиться. Дарий был превосходным правителем и очень искусно и обдуманно выступал до сих пор против своего могущественного противника. После смерти Мемнона его нервы сдали.
Когда в Вавилон прибыли послы с печальным известием, Дарий созвал военный совет [20]. Собрались крупная знать восточной ориентации, некоторые влиятельные персы с прозападным настроением (мы имеем в виду круг Артабаза); прибыли также эллинские иммигранты, посланцы и предводители греческих наемников. Среди них, к сожалению, не было второго Мемнона. Впрочем, был один, который мог бы помериться талантом с покойным полководцем. Большие надежды подавал Харидем. Разве этот Одиссей не был духовным наследником Ификрата и Тимофея? Он служил под руководством Ментора и Мемнона, воевал против Филиппа за Афины и Олинф и некоторое время был почти суверенным правителем Фракии. Александр считал его своим злейшим врагом.
Однако на совещании вновь обострились противоречия между сторонниками восточной и западной ориентации, между старым иранскими традиционными методами и современным греческим искусством ведения войны. Снова проявилось недоверие Востока к более образованным, заносчивым и ненадежным грекам. Лишь в одном сошлись все: командование эгейским флотом должно было оставаться в руках семьи Мемнона. Его племянник Фарнабаз, сын столь влиятельного при дворе Артабаза, в последние годы был первым помощником Мемнона. Умирающий полководец передал ему командование, оставалось лишь утвердить его на этой должности. Правда, греки, несмотря на происхождение матери (она была родом с острова Родос), считали Фарнабаза больше персом, чем греком, и не ждали от него таких гениальных деяний, как от Мемнона. Вряд ли он смог бы поднять греков материка на восстание и заставить Александра повернуть назад. Фарнабаз мог предпринять кое-какие действия и даже добиться некоторых успехов, во одно было очевидно: война на Эгейском море приобрела теперь второстепенное значение. Исход ее должен был решаться в Киликии, ибо только здесь можно было остановить Александра ж не дать ему захватить финикийские порты.
Снова разгорелись споры, как организовать оборону Киликии, еще более ожесточенные, чем перед битвой при Гранике. Сейчас речь шла о самом Дарий как полководце и рыцаре: следовало ли персидскому царю самому вести войну, или опять во главе войска должен был встать греческий полководец. Харидем со всей категоричностью выступил против восточных обычаев знатных персов, посоветовав царю отказаться от командования. Он считал, что для ведения войны достаточно 100000 человек, но треть из них должны составлять греческие наемники. Все командование он брал на себя. Однако иранская знать воспротивилась его предложению, и грек потерял самообладание: он кричал, бранился, обвинял персов в трусости. Такое обвинение задело не только честь приближенных царя, но ж его самого. Тот не снес оскорбления и довольно неосмотрительно повелел казнить провинившегося.
Предыдущая Дальше
|
|
|
|
Форма входа