 |
|
|
| Приветствую Вас, Гость · RSS |
18.05.2024, 22:06 |
|
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
Глава X
УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ
Прежде всего это относится к распоряжению о трауре. Не только в лагере умолкли пение и звуки флейты, приказ о трауре распространился на всю империю. Более того, даже священные огни, горевшие в честь Александра, было приказано погасить вплоть до дня похорон. Нечто подобное бывало только после смерти Великого царя. Теперь становится ясным, сколь серьезным было брошенное как бы вскользь замечание царя о «втором Александре». Этим объясняется и запрос оракулу Зевса-Аммона, не следует ли оказать покойному божеские почести, как если бы это был сам Александр. Но жрецы оракула ответили, что покойный достоин почестей, подобающих герою.
Лишь теперь мы понимаем, почему должность хилиарха впредь должна была остаться незамещенной. Титул этот, специально придуманный для незаменимого друга, был столь высок, что никто из македонян не мог его унаследовать. Командиром первой гиппархии фактически стал Пердикка, но хилиархом он стать не мог.
Проявление горя, охватившего Александра, дает нам представление о тех изменениях в его характере, которые произошли под влиянием сознания всемогущества и безмерности власти. Его горе не требовало ни тишины, ни уединения. На смену бьющим через край дионисийским пирам пришли не менее шумные погребальные празднества. Складывается впечатление, что Александр не мог уже ни при каких обстоятельствах отказаться от празднеств и расточительства.
Перевозка тела покойного в Вавилон проходила с необычайной пышностью. В Вавилон было приглашено 3000 музыкантов, певцов, актеров и атлетов для участия в самых грандиозных погребальных празднествах. Памятник по замыслу Александра должен был превзойти не только все памятники прошлых веков, но и все мавзолеи будущего. Площадь для памятника равнялась двум квадратным стадиям * . Предполагалось водрузить один над другим пять ярусов, как в вавилонском храме-башне. Двести сорок позолоченных ростр украшали по проекту нижний этаж, орлы и змеи — второй, на третьем изображались сцены охоты, на четвертом литые из золота фигуры должны были представить битву с кентаврами, на пятом — фигуры быков и львов из того же металла, а над всем этим — оружие и доспехи Востока и Запада. Предстояло сделать непомерно большие затраты, называли огромную сумму — 10 000 талантов. И так как у царя не хватало денег на осуществление этого чудовищного проекта, то внести свою лепту должны были соседние города, царская свита, и в первую очередь противники покойного.
Но нас не так поражают материальные затраты, как безвкусные излишества, эстетическая нелепость архитектурного замысла. Неужели это был тот самый Александр, который некогда восхищался Лисиппом, Гомером и Еврипидом? Царь всегда проявлял интерес к зданиям, сооружаемым по его приказу, и сам участвовал в разработке архитектурных замыслов. Но в былые годы слишком грандиозные проекты не встречали одобрения царя. Зато теперь он, по-видимому, восторгался самыми крайними выражениями помпезного стиля. Гигантскими стали размеры, чудовищными все украшения! Теперь царь искал таких архитекторов, которые могли бы создать нечто грандиозное, смелое по замыслу и по затратам. Вместе с ними он разрабатывал самые причудливые, диковинные и дорогостоящие проекты. Гробница Гефестиона была лишь началом. Для Дельф, Делоса, Додоны, Дионы, Амфиполя, Кирополя и Илиона были созданы проекты храмов, причем стоимость каждого доходила до 1500 талантов. Гробница Филиппа должна была соперничать с самой высокой пирамидой Египта. По-видимому, немаловажную роль в создании этих проектов играл архитектор Динократ. Знаменательно, что он был родом с Родоса, где впоследствии был создан знаменитый колосс и где, по-видимому, особый успех имела гигантомания.
Нетрудно представить себе, сколь значительные изменения произошли в кругу Александра после смерти Гефестиона. Ушел самый влиятельный из его приближенных. И пустота, возникшая после его смерти, была тем более ощутимой, что незадолго до этого на родину отбыли Кратер и военачальники Полиперхон, Клит и Горгий. Даже из новых приближенных бактрийского времени около Александра теперь оставался лишь Птолемей. Таким образом, освободилось место для выдвижения новых людей. Это пошло на пользу как Пердикке, так и Евмену. Пердикка за последние годы необыкновенно быстро продвинулся и еще до смерти Гефестиона командовал уже второй гиппархией; теперь, как мы уже сказали, он фактически стал во главе первой гиппархии. Евмен получил вторую. Несомненно, Александр уже давно понял и оценил военный талант незаурядного грека, и если до сих пор не использовал его, то лишь потому, что считал Евмена незаменимым главой канцелярии; кроме того, Евмену мешали его национальность и вражда с Гефестионом. Но Гефестион умер, а греческое происхождение уже не играло роли в новой имперской армии. Таким образом, после Неарха Евмен оказался вторым эллином в кругу военных, близких к Александру.
ОСОБОЕ ПОЛОЖЕНИЕ МАКЕДОНИИ
Некогда Александр как предводитель народа, встав во главе македонского ополчения, пошел в поход и покорил весь мир. Но теперь он не мог отвечать на любовь, преданность и самопожертвование соратников, как прежде. Титанической личности царя, его грандиозным замыслам нужен был автократический режим, что явно нарушало все традиции македонских царей. Для властелина мира македонская царская власть превратилась в оковы, народная армия стала просто непригодной; кроме всего прочего царь отказался от своей родины. Итак, Македонии предстояло лишиться своего царя, отказаться от народного войска, построенного по типу ополчения. Правда, ей было обеспечено не последнее место в новой империи, так как Александру по-прежнему нужны были македонские воины, военачальники и чиновники. Но в конечном счете царю важнее всего было избежать сопротивления Македонии, чтобы старая родина не препятствовала его планам покорения мира.
Александр стремился осторожно вовлечь Македонию в новые, космополитические планы. Он действовал при этом очень деликатно и тактично. Сначала он постарался заполучить поддержку своим идеям в кругу главного штаба. После того как царь сломил сопротивление нескольких упрямцев, это ему удалось. Неизвестно, что двигало его приближенными — сознание ли долга, послушание или расчет, во всяком случае, царь мог положиться на них. После Индии сложнее стали отношения с воинами, но и их волю царю удалось сломить в Описе.
Но родина царя еще не была вовлечена в конфликт. Здесь Александр оставил все по-старому. Это было заслугой спокойного и преданного «заместителя» царя — Антипатра.
Когда царь ушел в поход, Антипатр остался правителем в его европейских владениях. Он замещал царя в Македонии, на Балканах и в Греции. Александр наделил Антипатра почти неограниченной властью, обусловленной старомакедонскими традициями. Царь защищал его от интриг Олимпиады и даровал право иметь собственных телохранителей. За это Антипатр платил ему безграничной преданностью, заботился о снабжении его войска и держал в повиновении Элладу и Фракию; более того, он одержал победу над спартанским царем Агисом с его закаленными в боях наемниками и присоединил к Коринфскому союзу Спарту, последнее, еще не входившее в него греческое государство. Александр, безусловно, доверял Антипатру, пока пребывал в далеких, неведомых странах.
Но исключительное положение Антипатра, которое объяснялось еще особым отношением царя к Македонии, не могло продолжаться вечно. Когда Александр вернулся из Индии, оказалось, что соображения о пользе империи перевесили его желание сохранить добрые отношения с родиной. Царь захотел теперь приобрести большую самостоятельность. Как мы уже видели, он распустил старое народное войско и начал создавать новую имперскую армию. В число военных советников теперь вошли и эллины. Таким образом, он перестал зависеть от македонян. И если македоняне не захотели бы поддержать его новую идею создания космополитической империи, неминуемо наступило бы отчуждение.
От Антипатра такой поддержки нельзя было ожидать. И в самом деле, мог ли иметь подобные представления человек, выросший и возмужавший на службе у Филиппа? Вряд ли он одобрит идею об уравнивании персов и греков или планы слияния народов. Уже то, что он из религиозных соображений отказался признать божественность Александра, был тестем казненного Линкестида, поддерживал тесные связи с Аристотелем, говорило не в его пользу. Даже по отдельным конкретным вопросам политики относительно Греции Александр не всегда был с ним согласен. Антипатр покровительствовал, например, правлению тиранов. И вообще, когда Александр вернулся из Индии, до него дошел целый ряд жалоб. Может быть, следовало пренебречь ими так, как это делалось прежде? Однако интересы империи настоятельно требовали смещения Антипатра.
И тут произошло то, что довольно часто бывает в подобных ситуациях: мучительная неловкость создавшегося положения вызвала в Александре раздражение, повлекшее за собой несправедливые действия. Конечно, Антипатр не заслужил этого, но царь таким образом старался подавить угрызения совести. Победу над Спартой, завоеванную Антипатром в тяжелейших условиях, он издевательски окрестил мышиной войной. О простоте нравов, скромности и отсутствии расточительства в кругу Антипатра Александр сказал: «А в душе он все-таки считает свое поведение царственным».
Антипатр понял, что надвигается гроза. Он помнил о судьбе Пармениона, вел себя осторожно и корректно и послал своего старшего сына Кассандра для переговоров к царю. Но судьба его была решена. Правителем Македонии стал теперь Кратер, которому было поручено возглавить возвращение ветеранов на родину. Ввиду слабого здоровья нового правителя Александр назначил его заместителем Полисперхонта. Таким образом, Антипатр был лишен старой должности. Ему приказали прибыть с македонскими войсками в штаб-квартиру царя. На повышение нельзя было и рассчитывать: за это время Гефестион уже стал хилиархом. Правда, вскоре Гефестион умер, но Антипатру, ставшему теперь ненужным, нечего было ждать милостей от Александра. Об этом свидетельствовало и отношение царя к Кассандру.
Нужно отметить, что Антипатр неудачно выбрал Кассандра в качестве посредника. Кассандр позволял себе язвительные и бестактные нападки на мальчика, любимца Гефестиона, ученика знаменитого флейтиста Эвия. Естественно, это вызвало недовольство самого царя, которое выразилось в резкости его вопроса: «Вы что, собираетесь с отцом запретить нам любовь?». По-видимому, этому вопросу предшествовал спор, и чувствуется, что его острие направлено против отца Кассандра. Но особенно грозно звучали обвинения царя, выдвинутые против Антипатра, вероятно, на основе жалоб греческих послов. До нас дошла краткая запись этого разговора. Сначала говорит Александр, который явно благоволит к обвинителям: «Ты утверждаешь, что эти люди проделали столь долгий путь только для того, чтобы клеветать, а не вследствие нанесенных им несправедливых обид?» Кассандр отвечает: «Именно это доказывает их коварство, дальний путь защищает их от расследования жалоб». Царь замечает с горькой усмешкой: «Вот пример хитроумного умения Аристотеля выворачивать все наизнанку. Но горе вам, если окажется, что вы хотя бы в малой степени несправедливы к этим людям».
Так накал страстей превратил этот диалог в софистические тирады. Особенно примечателен, с нашей точки зрения, неожиданный выпад Александра против своего бывшего учителя. Удар был направлен против друга Антипатра, родственника Каллисфена и главы школы греческой философии.
Если можно доверять источникам, то поведение Александра было ужасно и отвратительно. Оно предвещало надвигавшуюся трагедию. Когда Кассандр, только что прибывший из Европы, впервые стал свидетелем земного поклона, который совершали перед Александром его восточные приближенные, он назло царю разразился саркастическим смехом. Эта дерзость вызвала страшный приступ ярости у Александра. Не владея собой, охваченный бешеной злобой, царь, по дошедшим до нас сведениям, схватил обеими руками Кассандра за волосы и с силой швырнул его об стену. Неудивительно, что после таких инцидентов не могло быть и речи ни о каком соглашении. С этого времени Кассандр питал отвращение к Александру. И в будущем он испытывал страшную ненависть к нему, к его памяти и ко всем членам царствующего дома.
Все это определило судьбу Антипатра. Одно из самых важных колес в механизме империи стало ненужным, более того, оно стало мешать, как мешает лишняя деталь. Добавим к этому темперамент Александра и безрассудную отвагу неосторожного сына Антипатра. При всем спокойствии и рассудительности Антипатра катастрофа должна была его настигнуть.
Однако если Александр мог с жестокостью переступить через судьбу отдельного человека, то по отношению к своим соотечественникам он действовал весьма осторожно. Кратеру он доверял как надежной опоре своего нового курса, но вместе с тем ему была ведома нерушимая связь этого его сподвижника с родиной. Итак, Кратер был именно тем человеком, который оказался сейчас нужен. Александр знал, что Кратер не пойдет ни на какие провокации, и надеялся, что он сумеет осторожно внушить македонянам идею империи. Правда, и при новом правителе Македония продолжала стоять особняком и не входила в число провинций империи. Но дух строгой лояльности и подчинения, присущий Кратеру, постепенно должен был взять верх и передаться всем македонянам.
КОНЕЦ ГРЕЧЕСКОЙ СВОБОДЫ
Когда Александр пошел походом на Персию, он правил не только Македонским царством, но был и гегемоном эллинов. Последнее уже не соответствовало новому, космополитическому курсу и стремлению царя ко все более автократической власти. Титул главы эллинского союза так те тяготил Александра, как титул македонского царя. Александр не терпел никаких ограничений, налагаемых традициями, империя не признавала никаких привилегий, вытекающих из воззрений, чуждых ее идее.
Если мы обратимся к прошлому, то увидим следующее: в 331 г. до н. э. Спарта открыто выступила против Македонии, что способствовало выходу из эллинского союза многих его членов. Но в битве при Мегалополе Антипатр разбил противника. Однако, когда он поручил совету Союза наказать выбывшие государства, совет, сознавая свою слабость, перепоручил это царю. А через год, когда царь заявил, что карательная война окончена, эллинский союз вообще утратил всякое значение и занимался только проблемами сохранения мира между греческими городами-государствами.
Итак, существовал эллинский союз, который сам сознавал свою слабость; существовал Антипатр, правивший осторожно и с соблюдением законов Союза; еще существовал далекий царь, который по собственному усмотрению то считался с Союзом, то пренебрегал им. При этом он не всегда соглашался с Антипатром в вопросе, какой политики следует придерживаться. Таким образом, все было зыбко и ненадежно.
Когда Александр, выбравшись из Гедросии, вновь появился в Персиде, он энергично взялся за разрешение эллинской проблемы. Конечно, он считал, что права Союза нужно ликвидировать в пользу новой автократии; не менее важной представлялась ему задача улучшить бедственное положение эмигрантов.
В течение многих поколений борьба между олигархами и демократами была постоянной движущей силой греческой истории. Подобно тому как это произошло позднее у гвельфов и гибеллинов, распри постепенно привели к слепой нетерпимости. Движимые ненавистью и алчностью, победители каждый раз использовали победу лишь для того, чтобы изгнать своих врагов-сограждан, выслать из страны их семьи и захватить имущество. Изгнанники ждали в соседних странах наступления вожделенного мига возвращения, для того чтобы, в свою очередь, изгнать из страны своих гонителей. Часто бывало так, что на родине правила лишь одна партия, другая же на чужбине с нетерпением ждала наступления своего часа. Число изгнанников достигло нескольких десятков тысяч.
Предыдущая Дальше
|
|
|
|
Форма входа