 |
|
|
| Приветствую Вас, Гость · RSS |
19.04.2024, 05:27 |
|
|
ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
Диктатура. Государственное устройство
И действительно, после своего отъезда в Провинцию в марте 58 г. Цезарь не появлялся в Риме целых девять лет — вплоть до того момента, когда он вступил в город после бегства Помпея из Брундизия, т. е. фактически уже став господином всей Италии. Но на этот раз он пробыл в городе, как уже говорилось, всего несколько дней!. В дальнейшем, в ходе гражданской войны, он появлялся в Риме еще несколько раз, но всегда на недолгие сроки. Так, второй раз за время войны он оказался в Риме в конце 49 г., после завершения испанской кампании. Здесь он вступил в свои диктаторские полномочия; пробыв, однако» диктатором всего одиннадцать Дней, Цезарь отбыл в Брундизий, откуда 4 января 48 г. переправился на Балканский полуостров (Эпир).
Значительно дольше, с сентября по декабрь 47 г., пробыл Цезарь в Риме после победы над Фарнаком, и, наконец, теперь 25 июля 46 г. он снова вернулся в Рим, одержав решающую победу в африканской кампании. Этот последний крупный успех знаменовал собою окончательный перелом в ходе гражданской войны: хотя помпеянцы еще и теперь не были полностью разбиты и уничтожены, борьба перешла в завершающую стадию. Остановимся на событиях этого нового периода более подробно.
Возвратившись после Тапса и Утики в Рим, Цезарь прежде всего позаботился о том, чтобы произвести благоприятное впечатление и повлиять определенным образом на общественное мнение. Он выступал перед народом и в сенате, подчеркивая отсутствие каких-либо тиранических намерений и свои заботы об улучшении благосостояния народа за счет покоренных территорий.
В августе 46 г. Цезарь отпраздновал пышный четверной триумф: над Галлией, Египтом, Понтом и Африкой. Празднества длились четыре дня (еще один день выделялся для отдыха). В триумфе были проведены знатные пленники: Верцингеторикс, Арсиноя, сестра Клеопатры, и четырехлетний сын царя Юбы. Общая стоимость, продемонстрированных за эти дни сокровищ достигала 65 тысяч талантов, причем среди них находилось 2822 золотых венка (весом в 20414 фунтов!), поднесенных Цезарю различными правителями и городами.
Из этих средств сразу же после триумфа Цезарь стал щедро расплачиваться с войском. Каждый рядовой воин получил 5 тысяч аттических драхм, каждый центурион — вдвое больше, трибуны и начальники конницы — вчетверо. Затем жителям Рима было выдано по 400 сестерциев каждому и кроме хлеба, полагавшегося по обычной раздаче, еще по 10 модиев зерна и 10 фунтов масла. Для народа было устроено грандиозное угощение на 22 тысячах столов, а также различные зрелища, игры, в которых участвовали пехотинцы, конница и даже боевые слоны. Согласно обету, данному перед Фарсалом, Цезарь воздвиг храм в честь Венеры-прародительницы (Venus Genetrix) и устроил вокруг храма священный участок (forum Iulium). Вскоре после празднеств была произведена перепись населения, причем оказалось, что численность его уменьшилась более чем вдвое. Так что и Аппиан и Плутарх вынуждены заканчивать свои торжественные описания триумфа, игр и зрелищ меланхолическим вздохом по поводу бедствий, причиняемых народу междоусобными войнами.
И хотя успехи Цезаря были блестящи, положение его — вне сомнений, а триумф — великолепен, все же античная историография сохранила нам первые признаки недовольства и оскорбленной народной гордости, проявившихся во время этих празднеств, поскольку всем было ясно, что четвертый триумф — не столько триумф над Африкой и Юбой, сколько над побежденными согражданами, и в частности над Катоном и Метеллом Сципионом.
Но Цезарь мог еще пока не придавать серьезного значения этим отдельным проявлениям недовольства, как и насмешливым стихам, которые распевались солдатами по его адресу во время триумфа. Все это были мелочи, несоизмеримые с теми грандиозными почестями и с той реальной властью, которой он ныне обладал. После Тапса сенат вынес решение о сорокадневном молебствии, о праве Цезаря сидеть на курульноы кресле между обоими консулами, о замене имени Катула в посвятительной надписи Капитолийского храма на имя Цезаря, о даровании Цезарю почетной колесницы (tensa) и о воздвижении его статуи, у ног которой лежала бы сфера, а надпись гласила: «Полубогу».
Еще более существенным было то, что Цезарь провозглашался диктатором на 10-летний срок с правом иметь 72 ликтора (по 24 ликтора — за две прежних и за нынешнюю диктатуру!), и ему вручалась на двойной (следовательно, на трехлетний) срок praefectura morum, т. е. по существу неограниченная цензорская власть, контроль над частной жизнью граждан.
Следует помнить, что Цезарь обладал еще (с 48 г.!) трибунской властью (tribunicia potestas) и неоднократно избирался консулом. А если, несколько забегая вперед, учесть те почести, которые были ему декретированы после Мунды, — десятилетнее консульство (от чего он, кстати говоря, решительно отказался) и титулы императора (как praenomen), отца отечества (раrens patriae), освободителя (liberator), то станет ясным необычайно широкий и вместе с тем экстраординарный характер его власти.
Вопрос о характере власти Цезаря и в особенности о значении некоторых его отдельных полномочий или почетных титулов неоднократно дебатировался в научной литературе. Наибольший интерес, пожалуй, представляет толкование и оценка специфического значения титула imperator.
Моммзен в свое время совершенно недвусмысленно утверждал, что если положение Цезаря как главы государства формально определялось в первую очередь диктаторскими полномочиями (dictator реrреtuus), то для обозначения монархической сущности его власти гораздо «пригоднее» был титул императора, который впервые у Цезаря приобрел характер постоянного наименования (praenomen) и в отношении которого была оговорена возможность передачи его по наследству. В дальнейшем Моммзен выражался еще категоричнее; он считал, что новая власть императора была не чем иным, как восстановленной древнейшей царской властью, и что Цезарь решился присвоить себе именно эту царскую власть, избегая слова «царь» (rex) и потому используя титул императора.
В настоящее время эта «крайняя» точка зрения Моммзена на значение титула imperator разделяется немногими. Пожалуй, ближе всех к ней Грант, который считает, что этот титул превратился при Цезаре в термин, определяющий сферу компетенции. Самая же власть Цезаря зиждилась, по его мнению, на imperium maius, якобы новом типе империя, игравшем теперь первенствующую роль.
Другие исследователи или находят, что титул imperator сохранял свое прежнее (республиканское!), идущее со времен Сципиона Африканского значение и при Цезаре (например, Эдкок), или не придают этому титулу и связанному с ним формально-юридическому анализу серьезного значения (Эд. Мейер), или, наконец, вообще отрицают монархические устремления Цезаря (Сайм). Н. А. Машкин, уделяя большое внимание вопросу о характере власти Цезаря и давая обзор существующих точек зрения, сам тем не менее не приходит ко вполне определенным выводам. Он считает, что «Цезарь в ином значении, чем прежде, принимает титул императора», но вместе с тем пишет: «Нет, по нашему мнению, оснований усматривать в этом «имени-титуле» указания на верховную власть, на то, что Цезарь был носителем imperium maius, что почетный титул «imperator» превратился в термин, указывающий на сферу компетенции». Одновременно Н.А. Машкин подчеркивает, что Цезарь открыто стремился к монархической власти, к тому, чтобы его провозгласили царем.
С нашей точки зрения, нет ни нужды, ни необходимости вкладывать какой-то новый, особый и явно монархический смысл в термин imperator по сравнению с его прежним, т. е. «республиканским», значением. Во всяком случае этого не следует делать применительно ко времени Цезаря. На каком основании возникла в современной историографии версия об особом и к тому же монархическом характере цезарева почетного титула? Она, видимо, базируется на показаниях двух источников: свидетельстве Светония о том, что титул imperator превратился в praenomen Цезаря, и свидетельстве Диона Кассия, подчеркивающего, кроме того, наследственный характер титула.
Но если оба этих свидетельства с большей или меньшей точностью подтверждают тот факт, что ныне, т. е. со времени Цезаря, титул императора стал применяться и использоваться особым образом, несколько иначе, чем до сего времени, то они вовсе но являются доказательством принципиального изменения (в «монархическом направлении»!) внутреннего содержания самого понятия. В крайнем случае показания наших источников, и главным образом Диона Кассия, свидетельствуют лишь о том, что значительно позднее Август, претендуя на наследование титула, мог вкладывать в свои устремления, как и в свое отношение к титулу, «расширительные» требования, совершенно, конечно, несвойственные обстановкой положению дел при Цезаре.
Как же следует понимать смысл термина imperator, когда он из старореспубликанского, общеизвестного и по существу временного титула все-таки превратился в praenomen imperatoris? Нам кажется, что в принципе внутреннее содержание его не изменилось. Термин imperator по-прежнему означал высшего военного начальника, распоряжавшегося своими подчиненными, но поскольку он стал постоянным, то почетное звание «главнокомандующего» носитель данного титула сохранял теперь не только в военное, но и в мирное время.
Решающим в смысле подтверждения высказанного взгляда является тот факт, что Цезарь имел диктаторские полномочия, которых, как известно, Август не имел, и потому при Цезаре титул императора вовсе и не должен был принимать то широкое, почти всеобъемлющее значение, которое он приобретает у позднейших принцепсов (начиная с того же Августа). Изложенная нами трактовка титула imperator применительно к Цезарю и его времени не предполагает — во всяком случае в достаточно осознанной и подчеркнутой форме — стремления самого Цезаря к царской власти. На вопрос о субъективных устремлениях Цезаря, связанных с царским венцом, мы попытаемся ответить — если это вообще возможно сделать — несколько ниже.
Перейдем теперь к обзору внутриполитической и реформаторской деятельности Цезаря после битвы при Тапсе. Прежде всего поражают необычайная интенсивность и размах этой деятельности. После пышных празднеств, наград и угощений в связи с триумфом Цезарь приступил к реализации одной из важнейших задач — к наделению ветеранов землей, причем, когда вставал вопрос о неотчуждаемости участков, руководствовался, видимо, своим же аграрным законом от 59 г. Наделение земельными участками производилось постепенно и осторожно, в соответствии с той программой, которую сам Цезарь изложил еще в предыдущем году бунтующим солдатам. Аппиан приписывает ему следующие обещания: «Я всем дам землю, и не так, как Сулла, отнимая ее у частных владельцев и поселяя ограбленных рядом с ограбившими, чтобы они пребывали в вечной вражде друг с другом, но раздам вам землю общественную и мою собственную, а если будет нужно, то еще и прикуплю». В различные области Италии Цезарь направил специальных уполномоченных, и несомненно, что чрезвычайно сложная работа по наделению земельными участками не могла быть выполнена в течение того же, т. е. 46, года. Нам известны в отдельных случаях места дислокации цезаревых ветеранов. Так, например, солдаты 7-го и 8-го легионов были поселены в Кампания, а еще точнее говоря, в городах Казилине и Калатии.
Предыдущая Дальше
|
|
|
|
Форма входа